Как это может случиться: туман гибридной войны

В начале 2015 года социологи из Pew задали жителям нескольких стран НАТО тот же самый вопрос, который обсуждают аналитики и политологи от Вашингтона до Москвы: “Если начнется серьезный военный конфликт России с одной из стран НАТО, должно ли НАТО использовать военные методы для защиты этой страны?”

Данные из Западной Европы выглядят тревожно: только 38 процентов немцев сказали “да”, тогда как 58 процентов ответили “нет”. Если бы решение принадлежало немецким избирателям – а в какой-то мере так оно и есть на самом деле – в случае конфликта НАТО по сути уступило бы Балтию России.

На самом деле результаты опроса даже хуже, чем кажется на первый взгляд. В нем предполагалось открытое вторжение России в Балтию. На самом деле происходящее будет намного более туманным и построенным в расчете на нерешительность Европы: будет использован украинский сценарий, где Россия применила свою новую концепцию постмодернистской “гибридной войны”, разработанной для того, чтобы размыть границу между войной и «невойной» и максимально усложнить понимание разницы между народными волнениями или кибератаками и прямой военной агрессией.

Возможно, Путин уже закладывает фундамент для этого.

В марте 2014, вскоре после аннексии Крыма Россией, Путин произнес там речь, в которой пообещал защищать русских, даже если они живут вне России, что многими было расценено как жест в сторону многочисленных русских меньшинств в Балтии.

Затем в октябре Путин предостерег, что «открытые проявления неонацизма… стали уже обыденной вещью в Латвии и других странах Прибалтики» – повторив слова, которые он сам и российские медиа использовали ранее для того, чтобы страхом вынудить русскоязычных жителей Украины начать там вооруженное восстание.

В апреле этого года несколько российских изданий опубликовали слухи о том, что Латвия планирует устроить принудительную депортацию этнических русских в гетто по типу нацистских – что перекликается с похожими страшилками российской пропаганды, распространявшимися в начале конфликта в Украине.

Мартин Херт (Martin Hurt), бывший высокопоставленный чиновник министерства обороны Эстонии, предостерег, что российское меньшинство в его стране может быть «восприимчиво к пропаганде Кремля». По его словам, Москва может спровоцировать волнения, “чтобы получить повод для военной операции против стран Балтии.”

В начале 2007 года эстонский парламент проголосовал за перемещение Бронзового солдата, монумента советских времен, ставшего культурным символом и местом ежегодных встреч для этнических русских в стране. В ответ на это российские политики и государственные медиа обвинили эстонский парламент в фашизме и нацистской дискриминации этнических русских. Они стали распространять ложные слухи о пытках и убийствах этнических русских. Начались протесты, приведшие к бунтам и массовому мародерству. Во время беспорядков один человек погиб, а на следующий день хакеры нарушили работу многих государственных ресурсов.

Россия может повторить подобное, только на этот раз постепенно доводя конфликт до украинского уровня. НАТО просто не приспособлено к кризисам такого типа. Прежде всего потому, что обязательство совместной защиты предполагает, что война – это понятие очень четкое, что страна может или участвовать в войне, или нет. Его устав был написан в те времена, когда война была совсем не такой, как нынешняя, с ее многими оттенками серого.

Россия может использовать эту уязвимость, начав небольшой конфликт, который более воинственные члены НАТО посчитают достаточным поводом для войны, тогда как более миролюбивые государства с этим не согласятся. Страны-члены НАТО гарантированно завязнут в разногласиях, пытаясь определить, в какой именно момент нужно считать Россию .

Тем временем российские медиа ресурсы, сила влияния которых на западноевропейскую аудиторию уже несомненна, запустят поток пропаганды, чтобы запутать ситуацию, затруднить выдвижение обвинений в адрес Москвы и усилить скептицизм по отношению к призывам к войне, которые будут исходить из Америки.

Германия, которая, как считается, имеет решающий голос в Европе касательно вступления в войну, будет сопротивляться ей особенно сильно. Наследие Второй мировой, идеология пацифизма и поиска компромиссов делает саму идею об объявлении войны России немыслимой. Немецкие лидеры будут находиться под сильным давлением если не полностью отказаться от военных действий, то как минимум отложить их в пользу переговоров, что де-факто станет отказом от коллективной самозащиты НАТО.

В этом сценарии пугающе легко представить, как члены НАТО не смогут прийти к единому мнению, начала ли вообще Россия войну, не говоря уже о том, чем на это следует ответить. В этом тумане сомнений и неопределенности, Россия может постепенно развивать конфликт до украинского уровня, в итоге пройдя далеко за натовскую красную линию и показав тем самым ее бессмысленность.

Но гораздо большую опасность представляет неудача такого плана Путина: будь это переоценка своих возможностей, или недооценка решительности Запада защищать Балтию, или выход какой-либо операции из-под его контроля – результатом может стать полномасштабная война.

«Такое непонимание ситуации определенно возможно, именно так и начинаются войны, – говорит Сейдемен, продолжая сравнение сегодняшней Европы с 1914 годом, перед самым началом Первой мировой войны. – Когда большинство считает войну немыслимой, именно тогда она и является наиболее вероятной.»

В 1963 году, спустя несколько месяцев после того, как Карибский кризис едва не привел к войне между СССР и США, президент Джон Кеннеди произнес речь, в которой описал уроки, извлеченные из столкновения мира с возможностью ядерной войны:

“Прежде всего, защищая свои собственные жизненно важные интересы, ядерные державы должны предотвращать такие конфронтации, которые ставят противника перед выбором между унизительным отступлением и ядерной войной.”

И это выбор, перед которым Путин может поставить НАТО.

Как это может случиться: Украинский сценарий

Большую часть профессиональной карьеры Евгения Бужинского над ним нависала угроза глобального ядерного уничтожения. Будучи всю жизнь военным, он получил степень кандидата военных наук в 1982 году, как раз когда холодная война вошла в одну из самых опасных стадий. После он дослужился до должности в Генштабе, где продолжал работать много лет и после развала СССР, повидав периоды как спокойствия, так и напряжения.

Он уволился в 2009 в звании генерал-лейтенанта, но продолжил работу в сфере российской национальной безопасности и теперь возглавляет ПИР-Центр – авторитетный аналитический центр, специализирующийся на обороне, национальной безопасности и контроле за распространением оружия.

При нашей встрече в Москве у Бужинского было для меня одно предостережение. Представители Запада, которые опасаются большой войны в Балтии, не замечают истинную угрозу: Украину. По его мнению, США явно недооценивают, на что готова пойти Россия, чтобы избежать поражения в Украине, и этот просчет может втянуть их в конфликт.

«Украина является для России красной линией, – предупредил он. – Особенно такая Украина, которая враждебна России. Но администрация США считает, что это не так.»

И это опасение, которое я в России слышал не раз. Когда Федор Лукьянов, московский политический эксперт, предупредил меня о том, что официальные российские политики считают большую войну все более вероятной, и я спросил его о возможном сценарии, он упомянул Украину.

“Например, масштабная военная помощь Украине со стороны США может спровоцировать прокси-войну, а потом…” – и он замолчал.

Лукьянов опасался, что США не понимают, что Россия считает себя хозяйкой Украины, и как далеко она может зайти, защищая там свои интересы. «Многие люди считают Украину частью нашей страны, и если не частью, то по крайней мере страной, которая критически важна для безопасности России”, – сказал он.

Бужинский – один из этих людей. Подобно Лукьянову и другим российским аналитикам, он обеспокоен, что США ошибочно считают, что в случае вероятного поражения в Украине Путин может от нее отступиться. Американцы непростительно ошибаются, утверждает он.

Общительный, огромных размеров, и явно привыкший к общению с иностранцами со времён переговоров по ограничениям вооружений в 1990х, Бужинский потягивал апельсиновый сок, сидя со мной в центре Москвы.

“Еще год назад я был абсолютно уверен, что Россия никогда не пойдет на военное вмешательство, – ответил он на вопрос о возможности полномасштабного российского вторжения в Украину. – Теперь я такого сказать не могу”.

Позиция российского правительства, сказал он, заключается в том, что они никогда не допустят поражения пророссийских сепаратистов на Донбассе. (В августе, когда эти сепаратисты были практически на пороге поражения, Россия поддержала их артиллерийскими налетами и скрытно отправила им на помощь свои войска, при этом оба этих факта отрицая.)

Если украинские войска будут близки к победе над сепаратистами, Бужинский считает, что Россия ответит не только неприкрытым вторжением, но и наступлением на Киев.

«Масштабное наступление Украины» против повстанцев, по его словам, приведет к открытому вступлению России в войну. «А если Россия ввяжется в войну, она не остановится, пока не возьмет столицу.»

Когда я спросил Бужинского, действительно ли он верит, что Путин может начать полномасштабное российское вторжение в Украину в ответ на попытки вернуть Донбасс, он ответил: “Да, несомненно. Он дважды публично об этом сказал: ‘Я не позволю такому случиться.’ А поскольку он человек слова, он несомненно не позволит.”

Такой сценарий, сказал он, может привести к большему конфликту, которого никто не хочет. Америка верит, что “Россия никогда не посмеет, Путин никогда не посмеет вторгнуться”, из-за чего США остаются неподготовленными на случай, если это все же произойдет. “И я не могу предугадать реакцию США и НАТО.”

Бужинский привел другой вариант развития большой войны из-за Украины. Если США предоставит Киеву сложную военную технику, которая потребует размещения американских специалистов недалеко от линии фронта, и кто-то из них будет убит, США могут почувствовать себя обязанными начать непосредственную интервенцию в Украине, думает он.

Рискнет ли Россия вступить в большую войну из-за Украины, одной из беднейших стран Европы?

На протяжении многих месяцев Москва утверждала, что военное участие Запада, даже такое незначительное, как поставка украинским военным определенных вооружений, будет считаться актом агрессии против России. Как и угрозы Путина использовать ядерное оружие, от этого отмахивались как от просто риторики и позерства, направленных на повышение рейтинга внутри страны.

Бужинский хотел до меня донести, что эти угрозы реальны – что Россия может посчитать свои интересы в Украине настолько жизненно важными, что рискнет даже вступить в войну ради их защиты. Он не  единственный, кто это говорит. Подобное мнение в Москве я слышал от многих, включая даже тех российских аналитиков, которые критикуют политику своей страны относительно Украины, считая ее слишком агрессивной.

Бужинский пояснил, что Россия определила это как свою красную линию, опасаясь, что освобождение Украиной восточных областей приведет к “физическому уничтожению жителей Донбасса”, многие из которых русскоговорящие и культурно связаны с Россией. Кремлевские медиа уже год как вдалбливают этот страх в головы жителей Украины и России. Этому не обязательно нужно быть правдой, чтобы послужить поводом для вторжения. Москва уже использовала подобное обоснование при аннексии Крыма.

Связь обычных россиян с Украиной часто выражается через культурное прошлое. Киевская Русь, средневековая славянская империя со столицей в Киеве, является в какой-то степени родоначальником современной России.

Но национализмом или чувством родства с русскоязычными украинцами дело не ограничивается. Широко известны убеждения Москвы в том, что США помешаны на желании уничтожить или хотя бы подчинить себе Россию. Москва параноидальна и с болью осознает свою изоляцию и относительную слабость. Враждебная и прозападная Украина, по возможному заключению Путина, будет представлять жизненную угрозу, ослабив Россию еще больше, до недопустимого уровня.

Эллисон и Саймс в своем эссе по поводу опасности войны упомянули Украину как возможное место начала войны именно по этой причине.

«Российская элита убеждена, что страна не может считать себя в безопасности, если Украина вступит в НАТО, или хотя бы станет частью враждебного евроатлантического общества, – написали они. – С точки зрения Москвы, невраждебный статус Украины не подлежит обсуждению, если целью является сохранение у России достаточных сил для защиты своих национальных интересов.»

Это практически стало стереотипом в международных отношениях: “Россия без Украины – страна, Россия с Украиной – империя.” Путинская Россия считает, что только вернув себе статус великой державы, она может гарантировать себе безопасность от враждебного Запада.

Джефри Льюис (Jeffrey Lewis), эксперт по контролю за вооружением, проследил связь этой одержимости российского правительства Украиной со слабостью позиций Путина внутри страны, а также ощущением военной незащищенности от враждебного и могущественного Запада.

“Я думаю, что желание объединить русский мир и подчинить себе нерусских соседей вызвано фундаментальным чувством незащищенности, – сказал Льюис в своем сентябрьском подкасте, посвященном ядерным угрозам Путина. – Как и советским лидерам, ему приходится прилагать огромные усилия, чтобы оставаться у власти, и поэтому по мере ослабления легитимности его правления усиливаются обвинения в адрес каких-то внешних сил. Проблема в том, что если видеть в мире такие постоянные заговоры, то всегда найдется оправдание для вторжения к очередному соседу.”

Это означает, что если США или другие западные страны окажутся настолько вовлеченными в конфликт в Украине, что Россия утратит над ним контроль, то она может посчитать это угрозой своему существованию, не оставляющей иного выбора, кроме как усилить свое участие, не смотря на риск начала войны.

Россия знает, что она проиграет полномасштабную войну против НАТО, но у нее есть и другие варианты. Работник Министерства обороны России заявил Moscow Times, что если Запад начнет поставки вооружения украинской армии, Россия ответит на это как эскалацией в Украине, так и “ассиметричным ответом Вашингтону и его союзникам на других фронтах.”

Российские ассиметричные действия – кибератаки, пропагандистские акции по созданию паники, полеты военной авиации, даже зеленые человечки – все эти меры эффективны именно потому, что вносят риски и неопределенность.

Все это звучит угрожающе, потому что это так и есть. Американские и НАТОвские красные линии, определяющие, какие “ассиметричные” меры приведут к войне, а какие нет, очень размыты и плохо определены.

Россия может легко пересечь подобную линию непреднамеренно, или может внести достаточную путаницу, чтобы США и союзники посчитали существующую угрозу достаточной для ответных шагов.

“Отступить на исходные позиции будет невозможно,” – предупредил Метью Роджански (Matthew Rojansky), директор Института Кеннана, в комментарии New York Times о возможном развитии событий в случае начала поставок США вооружений Украине, к которым подталкивает Обаму Конгресс.

“Как только мы это сделаем, мы станем стороной конфликта в прокси войне с Россией, единственной страной в мире, которая может уничтожить США, – говорит Роджански. – Поэтому это очень серьезный вопрос.”

Ядерная угроза: Красная линия ближе, чем кажется

В августе, когда российская армия начала необъявленное и неофициальное вторжение в восточную Украину для спасения сепаратистов от поражения, Путин посетил ежегодную молодежную конференцию на озере Селигер к северу от Москвы. Тогда один из студентов задал странный вопрос о циклической природе истории и опасении, что Россия может быть втянута в новый глобальный конфликт.

Путин в своем ответе сделал то, что большинство лидеров ядерных держав делать избегает: похвастался ядерной мощью страны:

“Хочу напомнить, что Россия является одной из наиболее мощных ядерных держав. Это не слова, это реалии. Мы укрепляем наши силы ядерного сдерживания, мы укрепляем наши вооруженные силы. Они действительно становятся более компактными, более эффективными. Они действительно становятся более современными с точки зрения оснащения современными системами вооружения.”

В России живут с определенным, слабо скрываемым страхом, что единственная вещь, которая удерживает Запад от уничтожения или порабощения России – это ее ядерный арсенал. (Три месяца спустя Путин предостерег, что Запад хочет посадить на цепь российского медведя, чтобы потом «вырвать зубы и когти». Этим, как он объяснил, являются российские ядерные вооружения.)

«Широко распространено мнение, что ядерное сдерживание является единственным гарантом российской безопасности, а может даже ее суверенитета и существования, – объясняет Лукьянов. – После войны в Югославии, Ираке, вторжении в Ливию это больше не мнение, это общепринятый факт: «Если бы Россия не была ядерной супердержавой, смена режима по типу Ирака или Ливии была бы тут неизбежной. Американцев настолько не устраивает российское руководство, что они бы пошли на это. Но, слава богу, у нас есть ядерный арсенал, и поэтому мы неприкасаемы.»»

Но перед Россией стояла проблема: ее обычные вооруженные силы сейчас настолько слабее сил НАТО, а ее столица столь близка к силам НАТО в Балтии, что она опасалась возможности марш-броска натовских танковых дивизий до Москвы и победы НАТО в войне даже без использования ядерного оружия. Как США, так и Россия обязались использовать атомное оружие только для защиты от ядерной атаки. Благодаря этому холодная война осталась холодной. Но поскольку США для победы в войне баллистические ракеты больше не нужны, такое сдерживание стало недостаточным для безопасности России.

Ответной мерой стало постепенное ослабление критериев использования ядерного оружия, что также разрушало существовавшую много десятилетий логику гарантированного взаимного уничтожения, добавляя огромный риск использования ядерного оружия практически к любому европейскому конфликту. Вероятность, что локальный или непреднамеренный конфликт может вылиться в ядерную войну, теперь как никогда высока.

Российская ядерная доктрина – официальный документ, публикуемый Кремлем каждые несколько лет и определяющий, в каких случаях будет использоваться ядерное оружие – предписывает, что Российская армия может применить ядерное оружие не только в случае ядерной атаки, но и в случае обычной военной атаки, которая представляет угрозу существованию страны. Другими словами, если Россия посчитает, что американские танки могут достичь Кремля, то она может ответить запуском ядерных ракет.

Опасность, которую это добавляет любому возможному конфликту, в частности, вокруг стран Балтии, сложно переоценить. Если какой-либо инцидент или недоразумение разрастутся до пограничного столкновения, все что нужно для Кремля – это посчитать происходящее началом броска на Москву, и его собственная доктрина предпишет ему использовать ядерное оружие. И это действительно будет единственной возможностью избежать поражения.

В этой картине есть еще один слой неопределенности: неясно, какую именно угрозу Россия посчитает достойной ядерного ответа. Через несколько месяцев после аннексии Крыма Путин рассказал, что во время своего необъявленного вторжения полуострова он привел ядерные силы в боевую готовность. Его правительство заявило, что Россия рассмотрит использование ядерного оружия для защиты Крыма от возможной атаки, и российские аналитики сказали мне, что это больше, чем просто слова.

США, конечно, не планируют отбирать Крым силой, несмотря на удивительно широко распространенный в России страх именно этого. Но паранойя россиян о такой угрозе, и возможная готовность использовать ядерное оружие, чтобы этому помешать, добавляет еще больше опасности к уже и так опасному конфликту в восточной Украине и к тревоге, что вовлечение в него России или Запада могут расширить его масштабы.

Крымские откровения поднимают неприятный вопрос: где именно в понимании Москвы лежит граница серьезности военной угрозы, достаточной для использования ядерного оружия? Российская доктрина утверждает, что оно должно быть использовано только в случае угрозы существованию государства, но нападение на Крым было бы далеко от этого. Мы можем только догадываться, где проведена настоящая красная линия, и надеяться, что она не будет пересечена по ошибке.

Ядерная угроза: Как Путин толкает нас к пропасти

В качестве яркого примера того, насколько опасно ядерное оружие, и как весь мир в течение многих лет находился в считанных минутах от ядерной катастрофы, специалисты по контролю над вооружениями часто вспоминают один конкретный случай, происшедший 26 сентября 1983 года.

В тот вечер советский подполковник Станислав Петров заступил на дежурство на советский командный пункт раннего оповещения о ядерной атаке. В распоряжении Петрова была сверхсекретная сеть спутников, нацеленных на Америку и ее арсенал ядерных межконтинентальных баллистических ракет, которые были нацелены обратно на него.

США и СССР в то время активно занимались разработкой МБР, способных облететь планету за 30 минут и превратить вражеский город в пепел. Обе стороны были движимы страхом, что их противник однажды получит возможность нанести превентивный ядерный удар настолько быстрый и разрушительный, что он сможет за считанные часы начать и выиграть войну. Чтобы противостоять такой угрозе, они пытались разработать как можно более чувствительные системы предупреждения и как можно более быстрые механизмы ответного удара.

Петров управлял одной из таких систем предупреждения. В случае обнаружения американской атаки, она давала лидерам СССР было приблизительно 20 минут на то, чтобы предпринять ответные меры. Времени на ошибку по сути не оставалось.

Спустя пять часов после начала его дежурства случилось то, с чем он не сталкивался ни разу за свою 11-летнюю практику: система объявила боевую тревогу. На экранах большими красными буквами загорелись слово “ПУСК” и уведомление, что американская МБР с “высокой вероятностью” летит в сторону СССР.

Петрову нужно было решить: докладывать ли об американском ударе? В случае доклада советская ядерная доктрина предписывала полномасштабный ответный удар. Времени на перепроверку системы предупреждения, а тем более на переговоры с США не было бы. Не доложив, и при этом оказавшись неправым, он оставлял свою страну беззащитной, по сути совершая государственную измену.

Его интуиция подсказывала ему, что это срабатывание ложное, но даже перепроверив спутниковые снимки и данные, он все равно не мог сделать однозначный вывод. Спустя несколько мгновений он связался с командованием и в категорической форме доложил, что это ложное срабатывание. Он настаивал, что атаки нет.

Петров ждал мучительные 23 минуты – ожидаемое время подлета ракеты к цели – пока не убедился окончательно, что он действительно был прав. Всего несколько человек в то время были в курсе, но благодаря Петрову мир избежал начала Третьей мировой войны и, возможно, полного уничтожения.

Потрясенные этим и другими подобными инцидентами, США и Россия в последующие годы предприняли шаги, чтобы отступить от этой пропасти. Они списали большое количество ядерных боеголовок и подписали договоры, ограничивающие их развертывание.

Одним из самых больших достижений стал подписанный в 1987 Договор РСМД, в котором обе стороны признали, что ракеты средней дальности наземного базирования, которыми они заполнили Европу, слишком опасны и недопустимо дестабилизируют ситуацию. Поскольку эти ракеты могли достичь Москвы, Берлина или Лондона умопомрачительно быстро, они уменьшали “время реакции” на любой кризис – окно, которое оставалось у советских или западных лидеры, чтобы решить, действительно ли они атакованы – всего до нескольких минут. Они значительно увеличивали опасность непреднамеренной эскалации или ошибки, которой чудом избежал Петров.

В соответствии с Договором РСМД, риск, который они представляли, являлся неприемлемым для мира. И это оружие было ликвидировано.

Путин предпринял ряд шагов для того, чтобы подтолкнуть Европу обратно к этой ядерной пропасти, к стратегии ядерного конфликта с молниеносной реакцией, которая существовала в начале 1980х – самого опасного, по мнению многих, периода человеческой истории. Вероятно наиболее кардинальным из них является введение в строй ранее запрещенных ядерных ракет, выглядящее нарушением Договора РСМД 1987 года.

В марте Россия заявила, что намерена разместить ядерные бомбардировщики и ядерные ракеты средней дальности «Искандер» в российском Калининграде, всего в часе самолетом от Берлина. В то же время она проводит испытания новых ядерных ракет средней дальности наземного базирования. Эти ракеты, к тревоге США, вероятно, нарушают Договор РСМД.

И это далеко не единственный пример ядерной эскалации, проводимой Путиным. Он разрабатывает новые виды ядерного вооружения, часто обращая на это внимание прессы, очевидно как прикрытие для своей агрессии и авантюризма в Европе. Например, есть подозрения, что российские подводные лодки с ядерным оружием на борту дежурят у восточного побережья США.

Как отмечает ученый Эдвард Лукас (Edward Lucas) в своем недавнем отчете для Центра анализа европейской политики, особенная опасность здесь в том, что Путин, похоже, верит, что он более готов к использованию ядерного оружия, чем НАТО, и поэтому его более сильная воля поможет ему запугать более сильный в других аспектах Запад.

В этом состоит существенное и ужасающее отличие от мышления холодной войны, когда обе стороны справедливо считали противостояние на грани ядерной войны слишком опасным, чтобы к нему прибегать всерьез, и использовали его только для сдерживания друг друга.

«Российское бряцание ядерным оружием является беспричинным, дестабилизирующим и просто опасным,» – заявил генсек НАТО Йенс Столтенберг в своем майском выступлении в Вашингтоне.

Путин действует, исходя из соображений, что наращивание ядерной угрозы Европе, а следовательно и его собственной стране, позитивно скажется на России и стоит дополнительного риска. Это азартная игра со ставками в сотни миллионов жизней европейцев и, возможно, жителей других континентов.

Ядерная угроза: атомный пистолет у виска всего мира

Многих западные аналитики рассматривают ракеты с ядерными боеголовками как пистолет, приставленный к голове американцев и европейцев: лучше вам с нами, русскими, не связываться, а то мало ли что мы сделаем.

Путин сам поддержал такой взгляд на своем выступлении в 2014 году в Сочи, одобрительно процитировав выступление в 1960 году советского лидера Никиты Хрущева в ООН, где тот стучал туфлей по трибуне. «И все в мире, прежде всего, в Соединённых Штатах, в НАТО, думали: да ну его на фиг, этого Никиту и иже с ним, возьмут долбанут, ракет у них полно – лучше относиться к ним с уважением,” – сказал Путин.

Ядерное запугивание подобного рода может быть для Путина идеальным способом добиться развала НАТО, о котором говорил Пионтковский. Лукас в своем отчете задает такой вопрос: что, если, к примеру, Путин найдет повод объявить Балтийское море демилитаризированной зоной, тем самым физически отрезав страны Балтики от остального НАТО?

“Станет ли Америка рисковать ядерным противостоянием с Россией ради газового трубопровода? – спрашивает Лукас. – Если нет, то НАТО конец. Блеф применения ядерного оружия, который объединял альянс западных стран на протяжении десятилетий холодной войны, будет наконец пойман.”

Любовь Путина доводить противостояние до крайней точки, пусть даже и вызванная слабостью России, вызывает беспокойство еще и потому, что она отражает его готовность и даже желание играть в рискованные геополитические игры.

“Или у него очень странное понимание ядерных вооружений, или он просто не принимает Запад всерьез, считая, что может запугать нас разными доступными ему способами,” – говорит политический эксперт Сейдемен и продолжает с еще одной из множества параллелей с началом Первой мировой войны.

«Есть два взгляда на международные отношения. Один состоит в том, что угрозы работают, а другой в том, что они не работают, а только уравновешивают друг друга, – говорит Сейдемен. – У немецкого кайзера перед Первой мировой войной была такая теория: чем страшнее ты, тем больше людей будет подчиняться твоей воле. Такой же может быть и логика Путина, в том чтобы угрожать НАТО все сильнее и сильнее, в расчете, что оно покорится. Но историческая практика международных отношений показывает, что верно обратное: чем больше ты угрожаешь, тем больше принимается ответных мер.»

Другими словами, Путин пытается компенсировать свою слабость выражением своей готовности повысить ставки больше, чем более сильные западные страны. Но эти шаги основываются на недопонимании устройства мира. На самом деле он вынуждает Запад на эквивалентные ответные меры, повышая не только риск возможной войны, но и увеличивая шансы для этой войны стать ядерной.

Ядерная угроза: Верит ли Путин в возможность победы в ядерной войне?

Из российской ядерной доктрины вытекает одна идея, которую россияне считают решением проблемы военного преимущества Запада, но на самом деле являющаяся настолько опасной и безрассудной, что даже трудно поверить, что они не шутят. И тем не менее, по всем признакам так оно и есть.

Эта идея – то, что Россия называет “деэскалационным ядерным ударом”. Вернемся назад к сценарию, описанному в российской военной доктрине: обычный военный конфликт, который несет угрозу существованию государства. Доктрина предписывает России ответить ядерным ударом. Но представьте, что вы президент России: как можно сбросить атомную бомбу на НАТО так, чтобы это не привело к ответному удару США, за которым последуют обмен все более мощными ударами, а далее тотальная ядерная война и глобальная катастрофа?

Российским ответом на этот вопрос является использование в подобном конфликте единичного ядерного заряда небольшой мощности, так называемого “тактического” ядерного оружия, а не больших стратегических зарядов, способных уничтожать целые города. Идея заключается в том, что такой удар продемонстрирует готовность России использовать ядерное оружие, и заставит врага немедленно прекратить войну в страхе перед ядерным уничтожением.

Николай Соков, эксперт по ядерному оружию и бывший чиновник Министерства иностранных дел России, объяснил в «Бюллетене ученых-атомщиков», что это не крайняя мера. Теперь это центральная идея российских военных планов.

“Такая угроза рассматривается как удерживающая США и их союзников от участия в конфликте, в котором у России есть жизненные интересы, и в этом смысле она является оборонительной, – пишет Соколов, – Однако, чтобы эффективно использовать такую угрозу, она должна быть правдоподобной. Именно поэтому все масштабные военные учения, проводимые Россией начиная с 2000 года, включают в себя имитацию ограниченного ядерного удара.”

Бужинский, бывший работник Генштаба, подтвердил при нашей встрече, что военные этот вариант считают реальным. “Если Россия подвергнется мощному нападению неядерными силами, то, конечно, как и написано в доктрине, это может привести к ограниченному использованию нестратегического ядерного оружия, – сказал он. – Чтобы продемонстрировать намерения, в роли деэскалирующего фактора.”

Сложно представить более опасную идею в современной военной тактике, чем идея “ограниченной” ядерной войны. Ученые десятилетиями обсуждали и обсуждают до сих пор, реалистична ли ограниченная ядерная война, или такого рода конфликт неизбежно приведет к тотальной ядерной войне. Другими словами, никто не может точно сказать, не заложили ли российские военные фундамент глобальной ядерной катастрофы.

Если посмотреть с точки зрения России, хотя бы становится понятно, почему это доктрина может казаться осмысленной. Угроза обычных войск НАТО считается реальной и непреодолимой, поэтому такая радикальная мера заслуживает внимания. С тех пор, как распался СССР, в российском стратегическом мышлении ядерному потенциалу отводится все большая роль как последнего свидетельства статуса грозной великой державы. Получается что-то наподобие российского культа ядерного оружия, или даже стратегического фетиша. После этого не удивительно, что Москва рассматривает ядерные ракеты как решение основной стратегической задачи.

Но вы начнете понимать, насколько эта доктрина опасна и даже безумна, если посмотрите на нее с точки зрения Америки. Представьте, что вы президент США, и так случилось, что ваши войска в Восточной Европе оказались втянуты в конфликт с Россией. Вполне возможно, что, в ответ на налеты артиллерии и авиации из России, для их уничтожения вы проведете контратаку на территорию России. Кремль, опасаясь начала броска на Москву, использует против ваших сил в Эстонии или Латвии тактический ядерный заряд.

Вы понятия не имеете, прилетят ли еще ядерные ракеты по вашим позициям, дальше вглубь Европы или даже на Вашингтон или Нью-Йорк. Ответите ли вы соразмерным ядерным ударом, положив начало циклу эскалации ядерной войны? Попытаетесь ли вы, опасаясь худшего, уничтожить российское руководство, прежде чем оно отдаст приказ на дальнейшие атаки? Или выберете унизительное одностороннее прекращение огня, оставив победу России?

Военная доктрина России предполагает, что любой американский лидер – не говоря уже о лидерах ядерных Франции и Великобритании — выберет последний вариант. Если это предположение окажется неверным, это будет означать масштабную ядерную войну и как следствие полное уничтожение. Другими словами, доктрина ставит на кон судьбу всего мира.

Четко понятно, что такой сценарий, как и остальные ядерные сценарии, довольно маловероятен. Для его осуществления необходима целая последовательность определенных событий, в которой ни одна из сторон не попробует отступить. Шансы этого достаточно малы. Но они отличны от нуля и постоянно растут. Такой сценарий остается возможным – иначе Россия не использовала бы его в своих регулярных военных учениях. И напомним, что заместитель генсека НАТО Александр Вершбоу сказал на конференции в конце апреля, что НАТО сейчас обыгрывает именно такой кризис.

Есть еще более неприятные следствия из этой российской доктрины. Из нее логически вытекает, что Россия считает себя способной не проиграть превосходящим неядерным силам США, и что сделать это возможно, используя тактическое ядерное оружие. Согласно этой  доктрине, Москва рассматривает возможность не просто полномасштабной войны с США, но полномасштабной войны, в которой как минимум однажды будет использовано ядерное оружие.

Это, возможно, объясняет, почему Путин с такой готовностью принимает увеличение вероятности полноценной войны с США, даже с использованием ядерного оружия: он полагает, что, используя свои волевые качества и балансируя на грани катастрофы, он сможет избежать поражения. Добавление ядерного фактора в  любой из конфликтов также увеличивает шансы внести раскол между западноевропейскими членами НАТО на почве разногласий по поводу ответных мер. Особенно если российская пропаганда сможет запутать обстоятельства, приведшие к ядерному удару.

Но это еще и показывает, до какой степени вся его стратегия основывается на сомнительном предположении о том, что ограниченную ядерную войну можно выиграть, из-за чего риску подвергается весь мир.

Ядерная угроза: Эндшпиль

Дуайт Эйзенхауэр был президентом в том период, когда перспектива ядерной войны была еще чем-то новым, и военные стратеги не до конца понимали, как следует реагировать на возможность военного конфликта с СССР, в котором обе стороны применят ядерное оружие. Несмотря на то, что некоторые работники его администрации предлагали иметь планы на случай такой войны, Эйзенхауэр, сам повидавший войну, отвергал эту идею как немыслимую.

“Подобной войны быть не должно, – сказал он в 1957 году. – Просто не найдется достаточно бульдозеров, чтобы после нее убрать всех погибших с городских улиц.”

Путин верит, что он нашел способ избежать эту проблему, полагаясь на маломощные тактические боеголовки поля боя, с которыми можно победить в войне без ее эскалации до глобального конфликта, в котором будут уничтожены целые города.

Но даже ограниченный ядерный конфликт может иметь катастрофические последствия, и не только для стран, на которые упадут бомбы, но и для всего мира.

Исследование, проведенное в 2008 году и пересмотренное в 2014, описало последствия “небольшой” гипотетической ядерной войны между Индией и Пакистаном, в  которой будет использовано около 100 бомб, схожих по мощностью с той, что была применена в Хиросиме. Это меньше одного процента совместного ядерного арсенала США и России.

Согласно этому исследованию, в результате взрывов в атмосферу поднимется слой горячего черного смога, который покроет Землю примерно за 10 дней. Исследование предсказывает, что этот смог заслонит солнечный свет, нагреет атмосферу и на долгие годы уничтожит озоновый слой, приведя к тому, что исследователи без преувеличения называют “десятилетием без лета”. В результате засухи и неурожаев по всему миру, из-за голода погибнет около 1 миллиарда людей.

“Холодная война не закончилась ядерным холокостом благодаря комбинации умений, удачи и божественного вмешательства, и я подозреваю, что последнее сыграло решающую роль”, – сказал Джордж Лии Батлер (George Lee Butler), генерал стратегических военно-воздушных сил США, журналисту Эрику Шлоссеру (Eric Schlosser) для его книги об опасности ядерного оружия.

Возможно, мы избежали холодной войны, но не избежали ядерной угрозы, которая не только осталась, но и увеличилась. Ощущение, что эта опасность теперь списана в учебники истории, широко распространенное в большинстве западных столиц и Вашингтоне, само является частью опасности. Это еще один отголосок месяцев, предшествовавших Первой мировой войне, когда мир в полном неведении катился навстречу катастрофе.

В апреле прошлого года, как раз после российской аннексии Крыма, лондонский аналитический центр Четем Хаус (Chatham House) опубликовал отчет об опасностях непреднамеренного ядерного конфликта. Он не был связан с событиями в Украине, и в то время только мало кто, даже среди авторов отчета, рассматривал Крым как возможное начало большего конфликта. И все равно его прогнозы были зловещими.

“Вероятность непреднамеренного ядерного удара ненулевая и выше, чем сейчас принято считать, – говорится в нем. – Риски, связанные с ядерным оружием высоки и недооценены.”

Эти предупреждения были проигнорированы. Как значится в самом отчете, мировая общественность ошибочно пришла к выводу, что ядерное оружие более не представляет непосредственной угрозы. Всеобщее внимание переключилось на другие темы. Но семена возможной войны в Европе уже засеяны. Вероятность катастрофы мала, но все же возможна, и если она случится, последствия ощутит на себе каждый американец.

—

Перевод с английского Евгений Подольский и Макс Алгинин, опубликовано в издании  InformNapalm.org