Версия для печати
Владимир Горбулин — о плюсах и минусах восстановления статуса страны, обладающей ядерным оружием.
Апокриф утверждают, что в дни подписания так называемого Будапештского меморандума (1994), которым Украине предоставлялись международные гарантии внешней безопасности, тогдашний президент Франции Франсуа Миттеран предупредил, что Украину так или иначе обманут ...
После распада СССР Украина унаследовала третий в мире (после США и России) ядерный арсенал. Он насчитывал 220 единиц стратегических носителей, в том числе 176 межконтинентальных баллистических ракет с 1240 боеголовками и 44 тяжелых бомбардировщика, оснащенных более чем тысячей ядерных крылатых ракет большой дальности, не считая нескольких сотен единиц тактического ядерного оружия.
Вопрос о дальнейшей судьбе этого сверхмощного ядерного арсенала был одним из ключевых для развития молодой украинской государственности, поскольку главные мировые игроки (США и Россия) однозначно хотели видеть Украину безъядерной державой и обещали предоставить надлежащие международные гарантии безопасности. Отказ от такого сценария грозил Украине международной изоляцией.
Однако не только чисто международно-политические факторы обусловили принятие тогдашним украинским руководством стратегического решения об отказе от ядерного оружия. Нужно было учесть также военно-политические аспекты проблемы. Ведь основная ударная мощь ядерного потенциала Украины — 46 твердотопливных межконтинентальных баллистических ракет SS-24 по десять боеголовок каждая — имела дальность полета более 10 000 километров. Это означало, что евразийский континент не был их целью. Неужели мы были готовы шантажировать, скажем, Соединенные Штаты — государство, которое и тогда, и сейчас является определяющим партнером украинской государственности и независимости?
Технико-технологические и финансово-экономические факторы также обусловили принятие непростых политико-стратегических решений. Стоит напомнить, что в 1999 году истекали гарантийные сроки для 36 этих МБР, а 2002 году — других 10. И если украинские специалисты-ракетчики так или иначе могли найти решение проблемы поддержания в рабочем состоянии стратегических ракетных носителей (технико-технологическая база у нас была, хотя подобные работы требовали соответствующего финансирования, которого не было), то ситуация с ядерными зарядами была значительно сложнее. Ведь ядерные заряды проектировали, изготавливали и обслуживали предприятия, расположенные в России — стране, которая требовала передачи ей этих зарядов.
Сами ядерные заряды имеют ограниченное время для использования и после окончания гарантийных сроков хранения должны быть тщательно обследованы, после чего принимается решение либо о продолжении их ресурса (с заменой части электронных компонентов), либо о регенерации их ядерной «начинки». При этом истечение гарантийных сроков для некоторых боеголовок началось уже в 1993 году, а отдельные боеголовки даже начали «дышать» — в них критически повысилась температура.
Украина не имела ни времени, ни ресурсов (в том числе научной поддержки и финансового обеспечения) для организации полноценного обслуживания, продления ресурса, безопасного хранения зарядов, исчерпавших свой гарантийный ресурс.
С другой стороны, такой беспрецедентный шаг, как отказ от ядерного оружия, способствовал тому, что молодое государство Украина вошло в международное сообщество как сознательный и мощный контрибьютор системы европейской и мировой безопасности, а ее безъядерный статус открыл широкие перспективы для международного сотрудничества во многих сферах — от политической до энергетической.
16 ноября 1994 года Верховная Рада приняла Закон о присоединении Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) от 1 июля 1968 года. Этими действиями было констатировано, что Украина является собственником всего ядерного оружия, полученного в наследство от СССР, и намерено полностью от него избавиться, используя в дальнейшем атомную энергию исключительно в мирных целях.
5 декабря 1994 года был подписан Будапештский меморандум, согласно которому государства-гаранты (Россия, США, Великобритания, к которым присоединились Франция и Китай) обязывались уважать независимость, суверенитет и существующие границы Украины, воздерживаться от любых проявлений агрессии в отношении Украины — в том числе и от экономического давления. 2 июня 1996 года Украина официально лишилась довольно неоднозначного статуса страны, обладающей ядерным оружием.
Было ли это решение правильным, а его осуществление безупречным? А может, лучше было все-таки оставить себе если не стратегическое ядерное оружие, то, по крайней мере, тактическое? Время от времени эти вопросы возникают и у меня, особенно когда понимаешь, что вера в «слово» России как гаранта безопасности на удивление быстро испаряется.
В тему: Россия отказывается от консультаций в рамках Будапештского меморандума, — глава МИД Украины
Оставим за скобками рассмотрение статуса Будапештского меморандума в качестве обязательного для государств, подписавших международный правовой документ. Отмечу, однако, что российская сторона постоянно нарушает свои обязательства, особенно по воздержанию от экономического давления, направленного на то, чтобы подчинить своим собственным интересам осуществление Украиной прав, присущих ее суверенитету, и таким образом обеспечить себе преимущества любого рода.
Это ярко проявилось в «газовой войне» в 2009 году и особенно в 2013-м, когда под давлением российской стороны тогдашнее руководство Украины отложило подписание Соглашения об ассоциации с Европейским Союзом. Фактически такое поведение означало отрицание суверенитета Украины со стороны одного из гарантов независимости и территориальной целостности страны.
Российско-украинский конфликт вокруг острова Тузла 2003 года, аннексия Крыма весной 2014-го и военная агрессия в Донбассе окончательно и бесповоротно доказали, что Российская Федерация вообще не считает себя связанной гарантийными обязательствами по Украине, определенными Будапештским меморандумом, о чем вскоре заявили ее руководители (Д. Медведев, С. Лавров).
Эти действия российской стороны вместе с позицией других стран — гарантов безопасности Украины, которые ограничиваются сейчас преимущественно дипломатическим и экономическим давлением на Россию, способствовали возобновлению в Украине активной дискуссии о возможности возобновления нами ядерного статуса. Так, еще в июля 2014 года народные депутаты Украины от ВО «Свобода» зарегистрировали в Верховной Раде проект постановления о Заявлении по восстановлению Украиной статуса ядерной державы.
Следует понимать, что Украина статуса ядерной державы как таковой никогда и не теряла. Украина имеет мощную ядерную энергетику и промышленность, имеет и развивает отдельные технологические «переделы» (элементы) ядерно-топливного цикла (ЯТЦ), кроме «чувствительных» — изотопного обогащения урана и переработки отработанного ядерного топлива.
В Украине, как и во многих других странах мира, нет полного (замкнутого) ядерно-топливного цикла. Однако есть его отдельные ключевые элементы. К ним относятся: добыча, измельчение и обогащение (горное) урановой руды с получением закиси-окиси урана (U3O8) — так называемого желтого кека; использование ядерного топлива (энергетические и исследовательские реакторы); хранение отработанного ядерного топлива; перевозки свежего и отработанного топлива и радиоактивных отходов, хранение и захоронение радиоактивных отходов.
Такие элементы ЯТЦ, как конверсия урана (перевод закиси-окиси урана U3O8 в гексафторид урана UF6 — соединение, которое легко переходит в газообразное состояние, технологически необходимо для дальнейшего обогащения), изотопное обогащение урана и его реконверсия (преобразование гексафторида обогащенного урана на окись урана), изготовление топливных таблеток из окиси урана и фабрикация готовых тепловыделяющих сборок, — сегодня в Украине отсутствуют.
В то же время в рамках создания в Украине собственного производства ядерного топлива планировалось освоить и другие элементы ЯТЦ, помимо изотопного обогащения урана и переработки отработанного ядерного топлива.
Для начала процесса ядерного оружия мало одного политического заявления. Для этого нужно получить оборудование и освоить ряд отсутствующих на сегодня в Украине элементов ЯТЦ, как конверсия урана, его изотопное обогащение и реконверсия. Критическим является изотопное обогащение урана, закупка технологий и оборудования для которого практически невозможно, поскольку все это подпадает под запрещающий режим экспортного контроля. Выделение из отработанного ядерного топлива плутония тоже не решает «оружейный» вопрос, поскольку «энергетический» плутоний, в отличие от «оружейного», не пригоден для создания эффективного ядерного заряда.
Сегодня Украина не в состоянии самостоятельно быстро решить технологические проблемы, стоящие на пути разработки и изготовления военных ядерных боеприпасов. И это обусловлено объективными факторами. Прежде всего это касается ядерной «начинки», для изготовления которой требуется или уран с обогащением 235U не менее 80% (а для эффективного заряда — не менее 90-95%) или «оружейный» плутоний, в котором часть 239Pu составляет не менее 90%. Таких материалов у нас нет.
В Украине используется ядерное топливо с обогащением 235U менее 5%, а для научных исследований — не более 20%. Технологий, оборудования и специалистов по изотопному обогащению урана нет. Закупка технологий и оборудования практически невозможна, так как они подпадают под экспортный контроль и запрет.
Что касается «оружейного» плутония, то его нарабатывали только на специальных «промышленных» реакторах. «Энергетический» же плутоний, содержащийся в отработанном ядерном топливе АЭС, при высокой степени загрязнения другими изотопами плутония (прежде всего 238, 240Pu) для изготовления классического ядерного заряда неприменим, поскольку содержит слишком большое количество «первичных» нейтронов.
Это приводит к слишком большой скорости цепной реакции, что не позволяет вовлечь в реакцию в полном объеме ядерный материал, необходимый для полноценного взрыва. Чрезмерная скорость реакции оборачивается маломощным взрывом, который получил название «брызги шампанского» и был объяснен еще во второй половине 1940-х американскими учеными — «прародителями» атомной бомбы. Хотя теоретически «нейтрализовать» эти избыточные нейтроны возможно.
Но стоит ли начинать процесс развития полного ядерного цикла с производством «оружейного» высокообогащенного урана?
Посмотрим на исторический опыт других стран, которые имеют реальные ядерные амбиции. С чем им приходится сталкиваться и на что они готовы пойти ради создания полного ядерного цикла?
В ситуации, очень похожей на украинскую, оказался Пакистан, который к моменту обретения независимости враждовал (из-за территориального конфликта вокруг Кашмира) с крупнейшим государством региона — Индией. Произошло несколько вооруженных конфликтов между этими странами, и Индия начала реализацию своей ядерной программы (первое ядерное испытание Индия провела в 1974 году); Пакистан апеллировал к международному содружеству по поводу урегулирования конфликта и предоставления «гарантий».
Зульфикар Бхутто — тогдашний министр энергетики, а затем президент и премьер-министр Пакистана, — ввиду недостаточной эффективности международных «гарантий» и угрозу ядерным оружием со стороны Индии, поддерживал создание ядерной программы Пакистана, несмотря на огромные затраты и санкции. Своим известным высказыванием: «Если Индия сделает бомбу, мы готовы есть траву, но создадим свою ядерную бомбу», он афористично акцентировал ключевые трудности, с которыми сталкиваются государства, имеющие ядерные амбиции. Пакистан заявил о факте обладания ядерным оружием в 1997 году.
Еще один пример — Иран и ситуация, которая на протяжении последних десяти лет складывается вокруг его ядерной программы и попытки создать собственное производство для обогащения урана. В ответ на отказ Ирана прекратить обогащение урана Совет Безопасности ООН, начиная с конца 2006 года, принял ряд резолюций, запрещающих экспорт в Иран атомной, ракетной и значительной части военно-технической продукции. США и ЕС наложили еще более жесткие санкции, запретив прямые иностранные инвестиции в газовую, нефтяную и нефтеперерабатывающую промышленность Ирана, контакты с банками и страховыми компаниями, финансовые транзакции и тому подобное.
Несмотря на публичные заявления иранских чиновников о мирном характере ядерной программы, начиная с 2011 года МАГАТЭ выражает обеспокоенность возможным военным измерением ядерной программы Ирана. Однако, несмотря на международные санкции и позицию МАГАТЭ, Иран категорически отказывается прекратить обогащение урана. Не помогают ни международные санкции, ни кибероперации вроде запуска вируса Stuxnet.
Готовы ли украинцы пойти таким же путем? А если и готовы, то понимают ли они, что дискуссия о восстановлении Украиной статуса страны, обладающей ядерным оружием, сейчас объективно работает на интересы России как страны-агрессора?
Во-первых, выход Украины из ДНЯО однозначно повлечет огромный негативный международный резонанс, приведет к международной изоляции Украины, к потере в это сложное для нас время поддержки со стороны наших партнеров, к оттоку инвестиций и кредитов, до введения против нас режима международных санкций.
Во-вторых, даже не принимая во внимание технологическую сложность изготовления ядерного оружия, создание подобного производства требует значительного времени (более пяти лет, которых у нас нет), а также огромных валютно-финансовых ресурсов (по разным оценкам, от нескольких миллиардов до сотни миллиардов долларов США), которых Украина не имеет, а в условиях международной изоляции и санкций — тем более иметь не будет.
Лучше всего эти выводы подтверждает, опять же, пример Ирана. Ведь ему, даже при полной внутренней поддержки своей ядерной программы, в условиях международных санкций понадобилось почти десять лет (!) для выхода на возможность получения полноценного высокообогащенного урана.
При этом подобные возможные шаги со стороны Украины (например, выход из ДНЯО и попытка создания мощностей для изотопного обогащения урана) сейчас не дают никаких преимуществ в военном противостоянии с российским агрессором. Такие шаги, наоборот, развязывают Кремлю руки как в политическом и идеологическом, так и в военном и экономическом измерениях противостояния с нами.
С другой стороны, что же делать отдельному государству в условиях кризиса международной системы безопасности? И вообще, дееспособна ли современная система международной безопасности в вопросе противостояния вызовам современности?
Функционирующую донедавна систему международной безопасности, основанную на соблюдении всеми участниками такого принципа международных отношений, как обязательность выполнения взятых на себя обязательств (pacta sunt servanda), закрепленного прежде всего в Уставе ООН (1945) и Венской конвенции о праве международных договоров (1969), постигла другая реальность, которая провозглашает освобождение от такого ценностного императива.
Российский политолог А. Пионтковский доводит до логического завершения бесконечную спор сторонников различных течений международных отношений проблемным вопросом о городеНарва: будет ли выполняться статья 5 Договора такой международной организации как НАТО в случае, если против одного из членов организации начнется агрессия?
Ведь именно на соблюдение международных гарантий безопасности надеется небольшая страна, подписывая соответствующие международные документы и принимая на себя встречные международные обязательства. Но будут ли рисковать прагматичные партнеры по договору стабильностью своей политической и экономической системы для защиты отдаленной страны в случае угрозы ядерного удара?
Теоретическая конструкция международной системы безопасности построена на императиве уверенности, что принцип ответственности за принятые обязательства гарантированно сработает. Практика же показывает постепенное размывание и деградацию ценностных установок международного общения, которое прослеживается в спорах «прагматической» и «нормативной» школ международных отношений.
Прагматический подход к международным отношениям допускает возможность учета «законных интересов» агрессора и обосновывает такое поведение по формуле стратегического национального интереса. Нормативный подход предусматривает, что преимуществ от учета «законных интересов» другой стороны при нарушении ценностного принципа заключенных международных актов не бывает.
Что же перевесит в решении стран-«гарантов»? Риск отказа от выполнения своих обязательств очень высок, так как либерально-демократическая модель управления должна получить согласие общества. Захотят ли граждане какой-то далекой страны воевать за маленькую страну, которая заинтересовала «соседний мир»? Ответ прогнозируем. При этом «прагматики» подробно объяснят преимущества «стратегического диалога» и найдут должное политико-правовое объяснение для представителей «международного сообщества», которые все же вспомнят о ценностном измерении внешней политики.
Проблема очень актуальна для современности — более того, она угрожающая. Фактически перед теми, кто сегодня взял на себя роль лидеров в формировании международной системы безопасности, встал вопрос, смогут ли они сохранить эту роль в будущем.
Верю, что осознание этого момента не потребует практической проверки «казусом Нарвы», поскольку даже незначительная задержка и нерешительность в реагировании означает смерть условного «Запада» и обесценивание тех ценностей, на которых он построен.
Однако признаки болезни уже очевидны. Развитие событий вокруг соблюдения международных обязательств по Будапештскому меморандуму 1994 года, который должен был гарантировать территориальную целостность Украины, продемонстрировал системные недостатки существующей архитектуры / парадигмы международной безопасности и кризис элит в странах, претендующих на роль лидеров международного сообщества.
Украина отказалась от унаследованного ядерного оружия и, получив гарантии безопасности, присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия. Тут и сказалось разное понимание принципов международного права (как и отличие теории от практики их применения). Через два десятилетия после подписания Будапештского меморандума гаранты безопасности Украины продемонстрировали доминанту именно прагматичного подхода к международной безопасности:
— глава МИД России Сергей Лавров заявил, что Будапештские гарантии предусматривают лишь обязательство ядерных держав не применять ядерное оружие против государства, которому такие гарантии предоставляются;
— Посол Великобритании в Украине Саймон Смит отметил, что в соответствии с Будапештским меморандумом подписанты соглашения, в том числе Великобритания, должны предоставлять консультации Украина в случае агрессии или экономического давления, и не более;
— Посол США Джеффри Пайетт отметил, что Будапештский меморандум не являлся договором о предоставлении гарантий безопасности. Ссылаясь на других экспертов, он отметил, что суть этого документа заключается в том, что подписанты обязуются уважать суверенитет и территориальную целостность Украины.
Вот и возникает вопрос, может ли тогда считаться Закон Украины «О присоединении Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия» вступившим в силу?
П. 6 Закона Украины «О присоединении Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия от 1 июля 1968 года» определяет, что «Закон вступает в силу после предоставления Украине ядерными государствами гарантий безопасности, оформленных путем подписания соответствующего международно-правового документа».
Следует отметить, что отказ Украины от статуса страны, обладающей ядерным оружием, с самого начала не был однозначно воспринят в высших политических кругах страны. А в моменты, когда Украина не может уверенно отстаивать свои национальные интересы, в украинском обществе возникает желание пересмотреть решение об отказе от ядерного статуса Украины и отказ от ядерного оружия. Такой «ядерный синдром» очень четко концентрируется в формуле: «Если бы у нас было ядерное оружие, с нами разговаривали бы иначе».
И хотя история не знает сослагательного наклонения, гипотетически представим себе ситуацию: если бы мы сейчас имели ядерное оружие — усилило бы это нашу внешнюю безопасность? Ответ, к сожалению, однозначно негативен, и связано это, в частности, с культурой управления государством.
Во-первых — и, в общем-то, только этого уже достаточно, — последствия того, что ядерное оружие могло оказаться в руках террористов, перечеркивают любые военно-политические преимущества от владения таким оружием. А весь ход событий в 2014 году показывает, что такое оружие вполне могло попасть к террористам, где бы оно ни хранилась на территории Украины.
Во-вторых, хотя ядерное оружие и является оружием сдерживания, однако сдерживающим фактором оно становится только тогда, когда при заранее определенных условиях может и должно быть применено. Даже если бы мы и оставили себе тактическое ядерное оружие и смогли поддерживать его в работоспособном состоянии, его использование против такого агрессора как Россия воспринималось бы крайне неоднозначно. Кроме того, применение оружия, с учетом разницы масштабов военных усилий и прогнозируемых последствий для страны, требует ответственности элиты, понимания и готовности общества к катастрофическим, если даже не апокалиптическим, последствиям.
Поэтому и попытка возобновления Украиной статуса государства, обладающего ядерным оружием, а не придаст нам внешней безопасности как таковой.
Так что же нам делать, учитывая тот факт, что Украина уже получила урок применения «прагматического» подхода в исполнении подписантов международных документов?
Господствующая сегодня логика уже привела к началу масштабной войны на европейском континенте со времен Второй мировой войны и откровенной перекройке границ в Европе вопреки установленным международным правилам. При этом дальнейшая попытка реализации стратегического диалога «прагматиков» (что отразилось в предложениях «Группы Бойст») только подтверждает абсолютную неприемлемость такого подхода для Украины.
Повторяю, что решения, связанные с отказом от ядерного оружия бывшего СССР, и тогда считал, и сейчас считаю вполне правильными и необходимыми. Сбой в системе международной безопасности свидетельствует о необходимости ее кардинальной модернизации, а не о необходимости срочно начать формировать полный ядерный цикл с возможностью обогащения урана и получения Украиной ядерного оружия.
Верю, что ценностное измерение вернется в международную политику, потому что никакая «прагматика» не в состоянии оградить систему международной безопасности от угроз со стороны людей «из другой реальности».
Как верю в наш народ и нашу армию. Мы должны использовать все свои возможности, полагаться на себя, верить в свои силы и действовать. Тем более, что мозгов в Украине, способных решить любые научно-технические и технико-технологические задачи, еще хватает.
Подытоживая, остановлюсь на следующем. Хотя прошло уже почти 20 лет с тех пор, как Украина утратила статус страны, обладающей ядерным оружием, мы все равно остаемся ядерной державой, а наши атомная наука, промышленность и ядерная энергетика поставлены под гарантии МАГАТЭ.
Наша страна обладает крупнейшими в Европе месторождениями урановых руд и циркония, мы имеем значительные залежи тория и гафния, действующие горно-обогатительные и перерабатывающие комплексы, мощную ядерную энергетику и промышленность. Почти два десятка научно-академических учреждений в сотрудничестве с профильными научно-техническими структурами работают на развитие ядерной отрасли Украины.
Мы были и остаемся надежным партнером, который уже давно сделал свой выбор в пользу исключительно «мирного атома», и мы не имеем сомнительных амбиций по обогащению урана или производству «оружейного» плутония.
Однако в плоскости энергетики мы уже не можем полагаться только на добрую волю страны-агрессора. И ключевое слово в ответ — диверсификация. Но диверсификация не в узком смысле этого слова, когда на ум приходит только ядерное топливо, а диверсификация технологий, диверсификация научно-теоретических исследований и научно-практических разработок / проектов.
Необходимо диверсифицировать наши технологии и начать строительство новых атомных блоков не-российской конструкции, в том числе и таких, которые могут работать на природном уране, по подтвержденным запасам которого Украина входит в первую мировую десятку.
Однако и этих имеющихся запасов урана для атомных реакторов на «тепловых» нейтронах (а до сих пор все планы развития ядерной энергетики базировались на использовании только таких типов реакторов ) у нас хватит только на среднесрочную перспективу. Поэтому актуализируется вопрос освоения перспективных технологий переработки отработанного ядерного топлива, регенерации урана и «энергетического» плутония с целью использования их в качестве топлива для новейших реакторов.
Необходимым шагом видится создание Центра ядерных технологий, который позволил бы реализовать эту технологическую возможность, способствовал обеспечению энергетической независимости Украины, сохранил потенциал и место страны в ядерном клубе развитых стран.
При таких условиях для достижения «ядерной» независимости нам не надо будет строить такой «чувствительный» элемент ядерно-топливного цикла, как изотопное обогащение урана.
В настоящее время изотопное обогащение урана до уровня, необходимого для изготовления ядерного топлива для украинских реакторов, осуществляется только в России.
При худшем же развития событий Украине понадобится относительно немного времени для получения надлежащих аргументов, чтобы доказать людям из «другой реальности» нецелесообразность агрессивного поведения. Повторюсь — необходимые научные и политические мозги для этого есть. И траву не надо будет есть.
Но надеюсь, что до такого все же не дойдет. Прецедент нарушения международных соглашений безопасности Украины со стороны одного из гарантов-подписантов свидетельствует о необходимости безотлагательного и действенного реагирования со стороны всего международного сообщества. Международная система безопасности, которая развивается в последние десятилетия, оказалась недееспособной в условиях агрессии представителей «другой реальности», и склонна лишь к демонстрации все большего «беспокойства» действиями агрессора.
Угроза же принципам мировой системы международной безопасности должна вернуть в международную политику ценностное измерение, ответственность мировых лидеров по взятые и зафиксированные международные обязательства в целом. И в проблеме соблюдения гарантий безопасности, предоставленных Украине Будапештским меморандумом 1994 года, в частности.
—
Владимир Горбулин, советник Президента Украины — директор Национального института стратегических исследований, академик НАН Украины; опубликовано в издании ZN.ua
